|
СТРУКТУРНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ ГОЛОВНОГО МОЗГА ПРИ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЙ КАТАТОНИИ
===========================================================
У животных можно вызвать кататонические симптомы многочисленными веществами. Экспериментальная кататония, таким образом, является общей формой реакции центральной нервной системы на различные вредности.
У человека кататонический синдром чаще всего встречается при шизофрении. В связи с этим изучение его на экспериментальном материале представляет значительный интерес для проблемы шизофрении.
При каких условиях возникает экспериментальная кататония?
Сопровождается ли кататонический синдром у животных структурными изменениями головного мозга?
И. П. Павлов, в статьях «Психиатрия как пособница физиологии больших полушарий» (1919) и «Пробная экскурсия физиолога в область психиатрии» (1930), высказывает ценные мысли о сущности кататонии. Он пишет, что кататония при гипнозе и шизофрении развивается благодаря распространению торможения по разным отделам больших полушарий головного мозга, в результате чего ближайшая подкорка не только освобождается от постоянного торможения со стороны полушарий, а даже на основании положительной индукций приводится в возбужденное хаотическое состояние со всеми ее центрами. И. П. Павлов отмечает, что шизофрения в известных вариациях и фазах представляет собой хронический гипноз, а последний — торможение в различных степенях распространенности и напряженности. Ионг и Барук (long and Baruk, 1930) в своей монографии «Экспериментальная кататония, вызванная бульбокапнином» сделали попытку объяснить кататонические еимптомы в зависимости от пониженного порога выделения энергии моторных клеток в центральной нервной системе, что обуславливает автоматическую отдачу энергии мышечным группам. Таким путем якобы вызывается активная каталепсия.
Спустя 15 лет, в монографии Ионга (1945) «Экспериментальная кататония» выдвигается гипотеза клеточной асфиксии центральной нервной системы. В общих выводах в данной монографической работе автор пишет, что любой вид клеточного нарушения может привести к неспособности клеток употреблять кислород. Клеточная асфиксия может вызвать изменение порога выделения энергии в пораженных клетках. Клеточная асфиксия объясняет разнообразие путей появления кататонического синдрома. Дальше Ионг (1945) допускает возможность развития в мозге при экспериментальной кататонии «определенного органического состояния». Однако он ее конкретизирует это состояние. B.С. Дерябин (1951) в работе «Об экспериментальной бульбокапниновой кататонии у собак» отмечает сходство между исследованными И. П. Павловым симптомами гипноза животных (физиологическая кататония) и кататонией токсической - бульбокапниновой.
Исследование по методу условных рефлексов, продолжает автор, показывает в том и другом случае постепенно нарастающее торможение коры головного мозга и особенно его моторной сферы. В приведенных выше и некоторых других исследованиях, посвященных экспериментальной кататонии, мы не нашли указаний об определенных структурных изменениях головного мозга. Между тем, выявление тонких патологоанатомических изменений головного мозга позволило бы дать материал для объяснения кататонического синдрома, таким образом можно было бы подойти и к пониманию кататонической формы шизофрении. C. Н. Брайнесом (1955, 1956) в эксперименте «а животных подтверждена возможность воспроизведения кратковременных кататонических состояний.
Мне представилось целесообразным изучить структурные изменения в головном мозге при экспериментальной кататонии.
В качестве вещества, вызывающего кататонический симптомокомплекс у животных, был взят аминазин. В настоящее время аминазин широко применяется в клиниках различного профиля.
Особенно значительного распространения аминазинотерапия получила в психиатрии.
Многие авторы отметили особенно значительную эффективность аминазина при кататоническом синдроме и, в частности, при кататоническом возбуждении больных шизофренией (Е. А. Скляренко, 1956, 1959; Г. К. Тарасов, 1956; Г. К. Ушаков, В. А. Кисленков, Е. В. Григорова и А. А. Верблюнская 1956; А. Тиганов, 1957; В. Е. Галенко и И. Ю. Осберг, 1959; Г. К. Тарасов и Л. П. Демидов, 1959 и др.). Большую эффективность при лечении аминазином, чем инсулиношоковой терапии, отмечают и при параноидной форме шизофрении (Л. М, Елгазина, 1957) и других формах. В то же время ряд авторов видели при введении экспериментальным животным аминазина адинамию, оцепенение, вплоть до развития кататоноподобных симптомов.
Барюк (1957) описал экспериментальную кататонию, вызванную аминазином (хлорпромазином). Автор предположил, что кататогенное действие аминазина зависит от кортикальных механизмов.
К. А. Иорданис и Е. В. Кучина (1959), вводя в организм обезьяны 2—25 мг аминазина, вызывали различной длительности гиперсомнию животных, в течение которой наблюдались кататонические симптомы. Б. С. Бамдас, Г. Д. Глод, Л. И. Ландо, А. П. Левкович, Г. К. Тарасов и И. М. Хазен (1956) отмечают, что аминазин, особенно при систематическом его введении, вызывает общую и мышечную вялость, иногда оцепенение животного.
Авторы считают, что морфологические изменения в мозгу животных, подвергшихся длительному воздействию аминазина, наиболее заметны в сосудистой системе и носят характер выраженной сосудистой дистонии с увеличением проницаемости сосудов и отдельными кровоизлияниями. Изменения клеток головного мозга в большинстве случаев ограничиваются набуханием, особенно ядра клетки. В цитированной работе авторы интересуются изменениями при длительном воздействии аминазина, но не анализируют вопросы кататонического симптомокомплекса.
А. И. Ойфа (1957) наблюдал картину адинамии при подкожном введении 0,9 мг аминазина крысам, весом 200 г. При увеличении этой дозы в 5,5 раза и больше крысы лежали на боку, без единого движения, в состоянии полной расслабленности, реагируя на стук легким вздрагиванием; глаза стекленели, мигания становились медленными,- редкими; возникала резкая бледность, а затем цианоз носа, ушей и хвоста; нарастала слабость и замедление сердечной деятельности.
В мозгу таких животных А. И. Ойфа нашел вакуолизацию протоплазмы нейронов, гиперхроматоз ядер и дистрофические изменения астроцитов. Однако автор не касается вопросов экспериментальной кататонии.
А. Д. Зурабашвили (1958) пишет, что аминазин вызывает развитие торможения, которое иногда проходит через временную фазу возбуждения. «Сильные» дозы аминазина вызывают в ц. н. с. собак острые «дегенеративно-дистрофические» изменения, которые имеют диффузный характер. В коре и подкорке ганглиозные клетки претерпевают набухание с тенденцией к гиперкариох-ромии, а их протоплазматические отростки прослеживаются на большое расстояние. Особенно тяжелые «дегенеративно-дистрофические» изменения в ядрах зрительных бугров.
М. Д. Машковский (1959) отмечает, что при введении аминазина экспериментальным животным (2—10 мг/кг) обращает внимание его седативное действие, с увеличением дозы — общее успокоение сопровождается уменьшением двигательной активности с расслаблением скелетной мускулатуры.
Дальнейшее увеличение дозы вызывает состояние, сходное со сном. У одного и того же животного одна и та же доза в разное время обусловливает неодинаковый эффект.
В. Е. Галенко, И. Ю. Осберг, И. С. Робинер и Г. М. Френкель (1959) пишут, что стадия «оцепенения» кроликов при введении аминазина от 3 до 5 мг на 1 кг веса длится часа 3-4 и затем постепенно проходит.
Вопрос расслабления скелетной мускулатуры объясняется неодинаково.Ряд зарубежных авторов говорят о парализующем влиянии (непосредственно на скелетную мускулатуру [Коупе и Амитедж (Kopera and Armitage, 1954), Бен (Burn, 1954)].
Противоположную точку зрения занимают М. Д. Машковский (1959), М. Д. Машковский и Б. А. Медведев (1959) и др., объясняя расслабление скелетной мускулатуры влиянием аминазина на высшие отделы нервной системы.
Итак, патологическая анатомия головного мозга при экспериментальной аминазиновой кататонии не освещена. Изменения мозга при однократном экспериментальном введении аминазина, когда наступает лишь состояние заторможенности движений, остаются в тени.
В нашей работе патологоанатомическому исследованию подверглось 10 опытных и 4 крысы из контрольной группы. Все крысы были самки. Вес крыс колебался от 80 г до 170 г.
Аминазин вводился в дозах от 0,13 мг до 0,3 мг подкожно, а в четырех опытах — одновременно подкожно и внутримышечно.
В первые 10 минут после введения аминазина у крыс наступает заторможенность движений. Животные, будучи выпущенными из клетки, не убегают, как обычно, а сидят на одном месте и лишь иногда медленно передвигаются. Такое состояние нами условно обозначалось как «торможение». У части животных в дальнейшем наступало оцепенение, состояние, подобное сну, крысы не изменяли приданного им неудобного положения. Эти симптомы рассматривались нами как кататоноподобные.
К моменту забивания животных кататонический симптомокомплекс развился у 5 животных, у остальных — торможение. Животные забивались через 48 минут — 3 часа 45 минут после введения аминазина путем декапитации.
Изучение микропрепарагов из опытной группы выявило заметные структурные изменения головного мозга. Приведем дальше краткие данные патологоанатомического исследования головного мозга в отдельных опытах. Будем описывать лишь те структурные изменения мозга, которые были особенно заметны в опытах и отсутствовали в контроле (внутренние органы изучались, но обобщение здесь не приводится, т. к. изменения в них отступали на задний план). Мы учитывали замечание М. Гуревича, Г. Быховской и Я. Урановской (1929), что у крыс и мышей могут отчасти встречаться гиперпикноморфные клетки, особенно в некоторых полях; как и высказывание Биггарт (1949), что в наружных слоях коры лабораторных животных иногда видно сморщивание ганглиозных элементов после формалиновой фиксации.
Вначале представим опыты, где наблюдалась кататония.
Опыт 8.
Введено аминазина подкожно 0,1 мг, внутримышечно 0,05 мг.
Наступила кататония.
Убита через 50 мин. (Голова—спина—хвост, вес 90 г).
Большое количество нервных клеток коры больших полушарий находится в состоянии сморщивания. В одних отделах сморщенные ганглиозные клетки видны преимущественно в верхних слоях мозговой коры. Причем пораженные нервные клетки располагаются в виде довольно большого (не очерченного) очага. В других частях верхних слоев мозговой коры сморщенные нервные клетки лежат небольшими группками, также не очерченными.
В третьих участках измененные нервные элементы встречаются в виде отдельных экземпляров в разных слоях коры мозга. Вблизи сморщенных нервных клеток обнаруживаются отдельные элементы с несколько уменьшенными протоплазматическими телами, интенсивным закрашиванием части или всего протоплазматического тела, более или менее сильным закрашиванием ядер. Некоторые нейроны мозговой коры закрашиваются более слабо, чем соответствующие элементы в контрольных опытах.
Изредка в коре больших полушарий наблюдаются нервные клетки с мелкими отдельными вакуольками в цитоплазме. Клетки Пуркинье закрашиваются то более значительно, то слабо. Нередко клетки Пуркинье сморщены. В сморщенных элементах ядра не различаются. Сморщенные клетки Пуркинье или располагаются отдельными экземплярами, или небольшими группками, но имеются в разных частях мозжечка. Нейроны подкорковых узлов нередко, то с гомогенизированной протоплазмой, то сморщены, то с некоторой пикноморфностью протоплазмы или ядра. Иногда отдельные ганглиозные элементы несколько набухшие, с хроматолизом и некоторым увеличением ядрышка. Кровеносные сосуды иногда имеют гармошкоподобный вид и окружены небольшим количеством отечной жидкости.
Заключение: в мозговой коре, подкорковых узлах и мозжечке имеются диффузные дистрофические изменения нервных клеток. Небольшой вокруг сосудистый отек.
Опыт 11.
Введено подкожно 0,16 мг аминазина.
Наступила кататония.
Убита через 3 часа 23 мин. (Правый—бок—правая— задняя, вес 110 г).
Различные отделы мозговой коры содержат огромное количество сморщенных нервных клеток. Распределены они крайне неравномерно. Сморщенные нейроны часто занимают всю толщу мозговой коры или на значительном протяжении ее верхние слои. При последнем варианте одновременно они в единичных экземплярах находятся и в глубоких слоях коры. Встречаются территории, где сморщенные ганглиозные элементы располагаются более или менее крупными группами.
Наконец, в некоторых местах пораженные нервные клетки лежат в виде отдельных экземпляров, но и при таком распределении количество их большое (трудно сосчитать даже при увеличении микроскопа в 80 раз). Сплошь и рядом видны нервные элементы коры в состоянии резкого сморщивания: протоплазматическое тело сильно сжато в поперечнике, ядро не различается, верхушечный отросток извитой. Иногда создается впечатление, что нервная клетка погибает.
В подкорковых узлах значительное количество ганглиозных элементов с явлениями гиперхромности и последующего сморщивания. Потеря границ между глыбками тигроидного вещества, усиление окрашиваемости протоплазмы и ядра, уменьшение размеров клеточного тела,- все это выявляется в равных отделах подкорковых узлов. Выявляются отдельные
нервные клетки неправильно-уродливых очертаний, окрашенных в темно-синий цвет. Кровеносные сосуды иногда расширены и выполнены форменными элементами крови, иногда с явлениями потери тонуса и едва-едва намечающимся началом вокруг сосудистого отека.
Заключение: диффузные дистрофические изменения нервных клеток мозговой коры и подкорковых узлов.
Опыт 12.
Введено подкожно 0,15 мг аминазина.
Наступила кататония.
Убита через 3 часа 45 мин. (Голова и оба бока, вес 160 г).
Мозговая кора содержит умеренное количество сморщенных нервных клеток. Они располагаются в виде сравнительно небольших не очерченных очагов или отдельными экземплярами. Одновременно видны переходные формы ганглиозных элементов между вышеописанными и остальными малоизмененными нервными клетками коры. Изредка видны крупные участки сморщенных нервных клеток, занимающих всю толщу мозговой коры. Между сморщенными ганглиозными элементами встречаются клетки с явлениями кариоцитолиза и последующего плазмолиза. Постоянно определяются нервные клетки коры в состоянии хроматолиза. Клетки Пуркинье мозжечка чаще всего сильно закрашены тионином, иногда слегка набухшие. В подкорковых узлах некоторые нервные клетки сморщены, некоторые с частичным пикнозом протоплазматических тел, нередко — с явлениями хроматолиза.
Заключение: умеренно выраженный распространенный дистрофический процесс в головном мозгу.
Опыт 6.
Введено подкожно 0,1 мг, внутримышечно 0,05 мг аминазина.
Наступило «Торможение», а затем — кататония.
Убита через 1 час 20 мин. (Оба бока — правый передний, вес 80 г).
Значительная часть нервных клеток мозговой, коры находится в состоянии сморщивания, выраженного в той или иной степени. Нередко сморщивание ганглиозных элементов настолько большое, что протоплазматическое тело приближается к палочковидной форме, протоплазма густо закрашена, а ядро не различается. Сморщенные нервные клетки располагаются то крупными группами, то отдельными экземплярами. Они лежат в различных слоях мозговой коры, хотя чаще всего выявляются во II—III слоях. Встречаются участки мозговой коры, на территории которых нейроны сморщены во всех слоях. С другой стороны, выявляются участки коры, где сморщенные клетки отсутствуют.
В массе сморщенных ганглиозных элементов порой видны отдельные клетки, почти не закрашенные тионином, с неразличающимся ядром. Такие нервные клетки, видимо, в состояний кариоцитолиза и гибели.
Многие нервные клетки подкорковых узлов сморщены, нередко в резкой степени. Встречаются элементы без тигроидного вещества. Некоторые из последних клеточных элементов немного увеличены в объеме.
Отдельные кровеносные сосуды слегка изогнуты и окружены небольшим количеством отечной жидкости.
Заключение: диффузный дистрофический процесс в мозговой коре и подкорковых узлах. Небольшой вокруг сосудистый отек.
Опыт 10:
Введено подкожно 0,15 мг аминазина:
Наступило «торможение», а затем кататония.
Убита через 3 часа 30 мин. (Хвост—левый—бок, вес 110 г).
В одних участках мозговой коры нервные клетки представляются сплошь сморщенными на протяжении всех слоев. Сморщивание интенсивное. Ядра пораженных нервных клеток не видны. Верхушечные отростки извиты и распознаются на расстоянии, превышающем длину клетки. В других участках коры сморщенных клеток нет вовсе. В третьих участках они определяются как единичные экземпляры или небольшие группки. Оценивая в целом состояние мозговой коры, можно говорить об умеренном, но не равномерном распространении сморщивания нервных клеток. В подкорковых узлах многочисленные нервные клетки в состоянии различных фаз сморщивания. Из двух мелких сосудов подкорковых узлов отмечается выход эритроцитов, которые внедряются в прилежащую мозговую ткань. Кровеносные сосуды мозга обычно расширены и выполнены форменными элементами крови. Около некоторых сосудов видно накопление отечной жидкости.
Заключение: распространенная дистрофия нервных клеток. Нарушение проницаемости сосудов.
Теперь приведем патологоанатомические данные в отдельных опытах, где отмечалось «торможение».
Опыт 2.
Введено 0,3 мг аминазина подкожно.
Наступило «торможение».
Убита через 2 часа 10 мин. (Хвост, вес 170 г).
В мозговой коре большинство нервных клеток находится в состоянии склероза. При этом часто ядра не различаются в нервных клетках, а протоплазматические тела интенсивно закрашены и как бы сжаты в поперечном направлении. У многих склерозированных нервных клетках мозговой коры определяются длинные штопорообразно изогнутые верхушечные отростки. В одних отделах мозговой коры склерозированные нервные клетки выявляются во всех слоях, в других - лишь в верхних 2-3 слоях. Встречаются участки мозговой коры совсем свободные от склерозированных ганглиозных элементов. Иногда в массе склерозированных нервных клеток встречаются отдельные малоизмененные нервные элементы. Обращает внимание, что максимальное количество сморщенных нервных клеток находится на свободных поверхностях мозговых извилин. В то же время в частях извилин, лежащих в глубине головного мозга, их значительно меньше.
Отдельные нервные клетки подкорковых узлов в той или иной степени склерозированы. Прослеживаются разные фазы склероза. Контуры ядер большей частью видны в склерозированных элементах. Ядрышко иногда увеличивается в объеме. Иногда в подкорковых узлах видны группки сморщенных нервных элементов, в протоплазматических телах которых ядра не заметны из-за густого закрашивания. Встречаются нервные клетки с частичной гиперхромностью протоплазматических тел. Многие кровеносные сосуды штопорообразно извиты.
Заключение: дистрофические изменения нервных клеток в головном мозгу, преимущественно в мозговой коре (особенно на свободных поверхностях извилин).
Опыт 3.
Введено 0,3 мг аминазина подкожно.
Наступило «торможение».
Убита через 2 часа 10 мин. (Голова—правый— бок, вес 170 г).
В мозговой коре иногда встречаются отдельные склерозированные нервные клетки и нервные элементы с явлениями частичной гиперимпрегнации протоплазматических тел. В подкорковых узлах обнаруживаются отдельные ганглиозные клетки с неравномерным хроматолизом протоплазматических тел, а также единичные нервные элементы с мелкими вакуолями в протоплазме. Вакуолизация протоплазмы начинается у ряда нервных клеток с периферических отделов. Изредка нервные элементы подкорковых узлов находятся в состоянии набухания.
Кровеносные сосуды несколько расширены, заполнены форменными элементами крови. Единичные кровеносные сосуды слегка изгибаются по своему ходу. Встречаются кровеносные сосуды, окруженные слоем отечной жидкости.
Заключение: незначительные дистрофические изменения нервных клеток головного мозга. Небольшой отек мозга.
Опыт 5.
Введено подкожно 0,13 мг аминазина.
Наступило «торможение».
Убита через 48 мин. (Правая—задняя, вес 80 г).
Многие нервные клетки мозговой коры в значительной степени сморщены. В сморщенных нервных элементах определяются как бы сдавленное с боков протоплазматическое тело, в той или иной степени закрашенные ядра (ядрышки различаются) и несколько извитой верхушечный отросток, прослеживающийся на ту или другую длину. Только отдельные нервные клетки настолько пикноморфны, что ядро и ядрышко в них не различаются. Встречаются сильно сморщенные — веретенообразные клетки.
Структурно измененные нервные клетки обычно располагаются в мозговой коре то крупными очагами, занимая преимущественно верхние две трети толщи коры, то разбросаны в виде отдельных экземпляров. При последнем варианте они выявляются и в самых глубоких слоях мозговой коры, но максимум их открывается в поверхностных слоях (нередко сразу же под молекулярным слоем). Иногда в мозговой коре обнаруживаются не большие группы сморщенных нервных элементов лишь в глубоких слоях коры. Иногда полоса таких клеток пересекает всю толщу мозговой коры. Сморщивание нервных клеток порой настолько значительное, что создается впечатление разрежения нервных элементов в мозговой коре. Это впечатление усугубляется (нахождением в таких участках коры отдельных бледно закрашенных ганглиозных элементов. В подкорковых узлах часть нервных клеток с явлениями распыления тигроида, тигролиза или сморщивания. Клетки Пуркинье нередко сморщены. Отдельные кровеносные сосуды слегка изогнуты. Иногда вокруг сосуда определяется небольшое количество отечной жидкости.
Заключение: распространенная дистрофия нервных клеток в головном мозгу.
Опыт 9.
Введено аминазина (0,1 мг подкожно, 0,05 мг внутримышечно.
Наступило «торможение».
Убита через 53 мин. (Все лапы, вес 95 г).
Кора больших полушарий мозга содержит значительное количество сморщенных нервных клеток. Они распределены по протяжению коры неравномерно. В одних участках пораженные клетки отсутствуют, в других (рядом расположенных) — занимают лентообразный участок на уровне 2—3 слоев, в третьих - располагаются на лентовидном участке, идущем в перпендикулярном направлении к поверхности коры через все слои. Описанные три участка отграничены друг от друга нерезко. Наряду с ними встречаются отдельные сморщенные ганглиозные клетки, разбросанные в мозговой коре в различных слоях.
Степень сморщивания нервных клеток коры часто неодинаковая даже на территории с поражением многих клеток. У одних нервных клеток размеры значительно уменьшены, а ядро не различается в массе уплотненного густо закрашивающегося протоплазматического тела. У других несколько уменьшенных нервных элементах ядро различается, но пикнотично, иногда с уменьшенным ядрышком. Встречаются ганглиозные элементы с преимущественно сморщенными протоплазматическими телами, со своеобразными веретенообразными или палочковидными телами. Изредка видна гибель нервной клетки путем цитолиза. В подкорковых узлах нередко наблюдаются сморщенные нервные клетки, элементы с неравномерной пикноморфностью протоплазмы, клетки с хроматолизом и потерей тигроидного вещества. Процесс сморщивания и здесь подчас доходит до формирования палочковидных ганглиозных элементов. Некоторые нервные клетки подкорковых узлов имеют небольшой перинуклеарный отек, утолщение ядерной оболочки и деформацию ядра. Многие клетки Пуркинье в состоянии сморщивания, выраженного в более или менее значительной степени.
Заключение: распространенный дистрофический процесс в головном мозге.
Опыт 4
Введено 0,1 мг аминазина подкожно.
Наступило «торможение».
Убита через 50 мин. (Правый бок, вес 80 г).
В разных частях мозговой коры встречается неодинаковое количество сморщенных нервных клеток. В общем, в сравнении с другими опытами, открывается умеренное количество пораженных «нервных элементов. Относительно чаще наблюдается скопление сморщенных ганглиозных клеток в виде небольших очажков (преимущественно в поверхностных слоях мозговой коры) или распределение их в виде отдельных экземпляров в различных слоях. Иногда очажки располагаются параллельно поверхности мозга. В виде исключения очажок пораженных клеток рассекает в поперечном направлении все слои коры.
Процесс сморщивания отдельных ганглиозных элементов обычно не достигает большой степени.
Многие нервные клетки подкорковых узлов подвергаются сморщиванию, интенсивность которого неодинакова. Порой интенсивность описываемого процесса достигает большой степени.
Клетки Пуркинье нередко характеризуются гиперхромностью.
Заключение: дистрофический процесс в мозговой коре и подкорковых узлах.
Сравнение структурных изменений мозга в группе животных с кататоническим состоянием и в группе с адинамией показывает сходность патологоанатомического процесса с качественной стороны. На нашем фактическом материале не представляется возможным установить разницу в степени поражения мозга в указанных двух группах. Поэтому подытожим выявленные структурные изменения головного мозга одновременно в обеих группах.
В головном мозгу всех опытных животных найдены заметные патологоанатомические изменения. Они относятся к типу дистрофических изменений нейронов при некоторой гипотонии кровеносных сосудов с нарушением проницаемости сосудистых стенок.
На первый план выступает дистрофия нервных клеток в виде их сморщивания различной интенсивности. В виде исключения встречается отечная дистрофия нервных клеток. С количественной стороны выявленное сморщивание клеток отличалось от встречающегося у нормальных крыс.
Как видим, склероз, т. е. так называемое «хроническое» заболевание нервных клеток, может наблюдаться уже в первые часы опыта.
Сморщиванию подвергаются нервные клетки коры больших полушарий мозга, подкорковых узлов и ганглиозные клетки Пуркинье.
Распределение сморщенных нервных клеток в мозговой коре неравномерное. Отмечается преимущественное поражение нервных элементов на уровне 2-3 слоя мозговой коры. Но в том же головном мозгу открывается и диффузное распространение отдельных сморщенных клеток, и лентовидные территории пораженных ганглиозных элементов, проходящие через все слои мозговой коры в поперечном направлении. Иногда бросается в глаза распространенное сплошное поражение нервных клеток на большом участке мозговой коры.
В подкорковых узлах сморщенные нервные клетки распределяются диффузно в виде отдельных экземпляров и небольших группок.
Сморщенные ганглиозные элементы Пуркинье чередуются с малоизмененными в различных сочетаниях.
Таким образом, кататонический симптомокомплекс, возникающий вслед за «торможением», развивается при наличии в головном мозге заметных дистрофических изменений (как в мозговой коре, так и в подкорковых узлах).
По нашим данным, дистрофический процесс в головном мозгу диффузный. Теоретическое высказывание И. П. Павлова о сущности кататонии, сопоставление наблюдений за экспериментальными животными и патологоанатомических данных — основание для гипотетического предположения, что состояние выраженного торможения нервных клеток, возможно, в опытах соответствует анатомическому их сморщиванию. Это сугубо предположительное высказывание подлежит специальному изучению. На основании того, что склероз нервных клеток, тигролиз, пикноз ядер и другие изменения при шизофрении не специфичны, Ианг (1945), Шаренберг (1954), Вайнштейн (1954), Петере (1956), Майер-Гросс (1955), Чепмен (1959) и др. отрицают их значение для понимания патологии шизофрении. Как уже отмечено нами раньше, эта точка зрения не оригинальна и не нова. Однако в приведенных экспериментах видно возникновение склероза нервных клеток и других изменений именно в связи с определенным воздействием на головной, мозг при одновременном возникновении кататоноподобного состояния или адинамии. А изучение процесса структурных изменений мозга приближает нас к пониманию кататоноподобного состояния.
Многие зарубежные и отечественные авторы считают, что аминазин влияет главным образом сна подкорковые узлы
[В. X. Агафонов, 1956; Б. С. Бамдас, Г. Д. Глод, Л, И. Ландо; А. ГД Левкович, Г. К. Тарасов, И. М Хазен, 1956; А. И. Шумилийа, 1956; А. Д. Зурабашвили, 1958; Г К. Тарасов,. Л. П. Демидов, 1959; Дубанский, Дубрава, Свобода, Выхнанкова (Djubansky, Doubrava, Svoboda, Vyhnankova. 1956) и др.]
Но Й. И. Барышников, В. М. Виноградов, М. И. Никифоров, Ю. П. Шанин (1956),
М. С. Лебединский (1957) и др. показывают влияние аминазина на функции мозговой коры. Е. А. Попов и Т. А. Невзорова (1956) отмечают в ранних стадиях действия аминазина симптомы и коркового происхождения (интеллектуальная вялость, безынициативность), и подкоркового происхождения (угнетение эмоций, экстрапирамидные гиперкинезы).
О действии аминазина на мозговую кору и подкорковые узлы привели данные и ряд других авторов (С. Д. Каминский и В. И. Савчук, 1956; И. С. Робинер, 1956; Е. Б. Красовский. 1957;
В. Е. Галенко, И. Ю. Осберг, И. С. Робинер, Г. М. Френкель, 1959; И. Ю. Осберг, 1959;
М. Я. Серейский, Э. С. Толмасская, Р. Г. Голодец, Н. Ф. Самтер, 1959).
Наш материал патологоанатомического исследования подтверждает эту последнюю точку зрения.
Не случайно Н. А. Федоров и С. Э. Шноль (1956), изучая методом меченых атомов распределения аминазина, отметили легкое проникновение его через гематоэнцефалический барьер и нахождение его в разных отделах мозга. Н. А. Федоров (1957), изучая распределение S35 аминазина, не наблюдал различия в накоплении препарата корой больших полушарий и другими отделами ц. н. с. у кроликов и крыс.
Диффузность изменений нервных клеток в мозгу, нередкое явление преимущественной поражаемости поверхностных слоев мозговой коры, нарушение проницаемости сосудистых стенок - все это дает повод предположить возможность проникновения аминазина в ликвораносные пространства.
В работе С. Н. Брайнеса (1939) об экспериментальном; воспроизведении кататанического симптомокомплекса, отмечается, что решающим является не накопление аминосоединений в крови, но их содержание в ликворе. Чепмен и Вольф Chapmen and Wolff, 1958, 1959) заметили повышенное количество протеолетических энзимов в спинномозговой жидкости больных шизофренией. Сходное явление авторами было найдено у пациентов с активными воспалительными и дегенеративными болезнями центральной нервной системы, а также у больных с длительным состоянием возбуждения центральной нервной системы. На основании этих наблюдений ими было высказано предположение, что - значительные и все же обратимые изменения происходят в метаболизме в мозге больных шизофренией. Выше нами были показаны распространенные нарушения ликворообращения в головном мозге больных шизофренией. Все сказанное указывает на (необходимость изучения патологии ликвора при кататоноподобных состояниях и шизофрении.
Важно подчеркнуть, на основе нашего патологоанатомического исследования, что структурные изменения головного мозга возникают уже в первые часы после однократного введения даже сравнительно небольших доз аминазина. Большинство описанных изменений мозга, вероятно, обратимы.
Но не лишне указать на выраженное воздействие аминазина на головной мозг. Отдельные нервные клетки, видимо, не могут восстановить свое первоначальное состояние. Но этот вопрос об обратимости должен быть решен в отдельной работе. В клинических работах уже имеются описания осложнений при лечении аминазином психических больных. Значительное количество авторов описали явления паркинсонизма, возникающие у некоторых больных при лечении аминазином [В. Е. Галенко, И. Ю. Осберг, В. Д. Азбукина, 1956; Л. П. Демидова, 1956; Е. А. Попов, Т. А. Невзорова, 1956; М. Я. Серейский, Э. С. Толмасская, Р. Г. Голодец, Н. Ф. Самтер, 1959; Штегелин (Staehelin, 1954); Мей и Вегель (Меу and Voegele, 1956)].
При лечений аминазином встречаются судорожные явления (Н. Н. Зак, 1957), профессиональные отравления (Р. А. Лещина, 1957) и т. д.
В самое последнее время в докладах начали сообщать об отдельных летальных исходах во время аминазинотерапии. Патологическая анатомия интоксикации аминазином человека еще не изучена. В то же время имеется интересный материал о патоморфологии экспериментальной интоксикаций аминазином. Эти данные заслуживают самого пристального внимания, так как патологоанатому крайне важно знать о влияний аминазина на головной мозг при изучении наблюдений шизофрении с аминазинотерапией.
Мы не сомневаемся, что углубленное патологоанатомическое и гистохимическое исследование экспериментальной кататонии осветит многие вопросы морфогенеза и патогенеза кататонической формы шизофрении.
Какие факторы обусловливают структурные изменения головного мозга?
Пернцо и Форни (Pernzzp, Forni, 1953) отметили большое угнетение дыхания вещества мозга. В то же время Л. В. Митина (1958), Финкельщтейн, Спенсер и Риджуэй (Finkelstein, Spenser, Ridgeway, 1954), Добкин, Жилберт, Л амуре (Dobkin, Gilbert, Lamaureux, 1954) не подтвердили это явление.
Л. В. Митина (1958) на основании большого экспериментальною материала пришла к выводу, что и в момент максимального фармакодинамического эффекта (через полтора часа 1 после введения аминазина в дозе 10 мг/кг) поглощение кислорода тканью мозга не отличается от контроля.
В то же время В. А. Коржов (1959) полагает, что аминазин является высокоактивным ингибитором процессов окислительлого фосфорилирования и действует по типу разобщающих ядов.
Э. Я. Скуинь (1956, 1959), Н. Н. Лаптева (1958), Л, В. Митина, (1958) отметили влияние аминазина на показатели белкового обмена.
Является ли действие аминазина на нервные клетки головного мозга непосредственным (путем влияния на внутриклеточный обмен) или апосредственным (благодаря изменению общего обмена тех или других компонентов крови), сказать в настоящее время трудно. Скорее всего, имеет место то и другое.
В заключение необходимо подчеркнуть, что при экспериментальном кат атоническом синдроме, вызванным аминазином, развиваются диффузные, но обратимые, дистрофические изменения нервных клеток с небольшой гипотонией и нарушением проницаемости кровеносных сосудов. Такие структурные изменения головного мозга возникают у животных уже в первые часы после однократного введения аминазина. Можно поставить вопрос о необходимости дальнейшего изучения патологоанатомических и гистохимических изменений мозга при экспериментальной кататонии, а также терапевтического эффекта ряда новых препаратов для снятия экспериментальной кататонии.
| 
